Концепция Общественной Безопасности

нятиях об управлении руководители лично не занялись подобным
делом.
Мы опять видим, как руководители «приседают» на уровень
своих далеких подчиненных, опять принимают за них
решения. Но заметим здесь и рвение подчиненных, которые,
минуя потребителя Дела — суд, рвутся к самой высокой
инстанции.
Итак, НКВД несет дело в Политбюро, и Политбюро
его рассматривает и очень тщательно. По этому вопросу
Политбюро заседает три раза. Можно сказать, что это глупо,
ведь Политбюро слышало только одну сторону — обвинителей,
а защитников, а самих подсудимых не было на этих
заседаниях. Как это ни странно, они были! Председатель
партийного контроля, член Политбюро Шкирятов выезжал
в тюрьму и там лично, один на один допросил всех обвиняемых,
и они... признались ему в шпионской деятельности.
Председатель трибунала Чепцов в своей объяснительной
записке маршалу Жукову писал: «Надо отметить, что
Лозовский (руководитель шпионского центра. — Ю.М.) на
допросах давал Шкирятову яркие показания о своей и других
антисоветской деятельности».
Интересно, а вы, читатели, какое бы приняли решение,
рассмотрев на месте Политбюро это дело о шпионаже — преступлении,
за которое по законам страны полагается смертная
казнь? И вы бы наверняка решили так, как Политбюро
решило судьбу шпионов — судить и расстрелять.
Но что значит: «Политбюро решило»? В законах страны
о Политбюро нет ни слова, его решение для суда силы
не имеет. Более того, как будет видно, это решение никому
и не предъявлялось. Политбюро оставило суду возможность
поступить по совести, хотя для себя его члены поняли,
что обвиняемые — мерзавцы, но суду они этого не говорили.
По мнению Политбюро, суд должен был сам до этого
дойти. Заслушать обвинителей, заслушать подсудимых и решить.
По совести.
Но не тут-то было. Председатель трибунала Чепцов уже
на первых заседаниях начал сомневаться в вине подсудимых.
(Суд шел больше двух месяцев.) Раз возникли сомнения, то